Он пытается скрыть слабость, но чувствует себя хуже некуда. Он измотан, измучен бессонницей, капитанская форма не дает дышать. Вместо мыслей в голове – клубок тревог и страхов.
Бьякуран улыбается, подпирая ладонью щеку, и чуть наклоняется вперед.
- Что такое, Шо-тян?
Шоичи отрицательно качает головой, не выдерживает и хватается рукой за живот: вернулась проклятая боль в желудке.
- Выпей еще чаю. Полезно для пищеварения.
Шоичи даже не пытается потянуться за чашкой, он задушенно всхлипывает и складывается пополам. Внутри все бурлит, и Шоичи вот-вот стошнит.
- Бедный Шо-тян, ты действительно ужасно выглядишь.
- П-простите, Бьякуран-сан. Разрешите вернуться к себе…
- Уже уходишь? Да ты ведь только пришел.
- Мне нехорошо.
Он даже сам себе сейчас напоминает плаксивого ребенка.
- Иди сюда, Шо-тян. Дай-ка я на тебя посмотрю.
Приказам Бьякурана Шоичи подчиняется. Он слабо поднимается, не в силах полностью выпрямиться, спотыкается, силится удержаться на ногах.
Не падать. Ты и так выглядишь жалко, не хватало еще рухнуть на четвереньки.
Пройти нужно немного, всего лишь несколько шагов, но и это – пытка. Ноги Шоичи будто закованы в кандалы, плечи ссутулены, от мозаики на полу у него еще сильнее кружится голова, но он не в силах поднять глаз.
Бьякуран берет его за запястье, тянет на себя, и у Шоичи нет сил сопротивляться. Он падает и благодарно вытягивается на огромном диване так, что его голова оказывается прямо на коленях у Бьякурана. Тот мягко снимает с него очки и чуть слышно убирает их в сторону, и Шоичи закрывает глаза.
Холодными руками Бьякуран убирает с его лба мокрые от пота волосы. Шоичи тянется навстречу прикосновению, словно кошка, просит ласки у своего хозяина.
- Да ты весь горишь, Шо-тян, - Бьякуран убирает руку со лба и дразняще забирается пальцами за воротник капитанской куртки.
В куртке душно. Шоичи задыхается.
- Бьякуран-сан, - шепчет он хрипло, и сам пугается от того, сколько мольбы.
- Давай я тебе помогу расстегнуться.
Шоичи закрывает рукой и так уже зажмуренные глаза и кивает в молчаливой просьбе. Слышен звук открываемой молнии, щелкают пряжки, и становится легче, он снова может дышать.
- Вот так. Теперь лучше?
Шоичи кивает. Желудок потихоньку успокаивается. Веки тяжелеют, и Шоичи начинает дремать. Он уже почти спит, когда его губ что-то слегка касается.
Он резко просыпается и почти вскакивает, одной рукой пытаясь прикрыть рот, а другой – нащупать очки.
- Бьякуран-сан?
Бьякуран улыбается тому, каким милым выглядит сейчас его Шо-тян, так смущается, так волнуется, так забавно моргает из-за своей близорукости.
- Ты любишь цветы, Шо-тян?
- Я… не слишком – все еще смущаясь, признается Шоичи.
- Жаль, - Бьякуран продолжает ласкать губы Шоичи мягкими бархатными лепестками. – Моя мать любила цветы, и отец подарил ей сад, где под нежным солнцем росли прекраснейшие цветы со всего мира. Дни напролет она танцевала там на ветру.
Бьякуран убирает назад пряди непослушных рыжих волос и заправляет за ухо Шоичи цветок.
- Когда мне было четыре, она сбежала с садовником. Отец был в ярости. Он приказал сжечь сад и запретил упоминать ее имя. Позже я узнал, что отец их выследил. Его люди по очереди изнасиловали ее на глазах любовника, а потом заставили смотреть, как его расстреливают. Ее поставили перед выбором: вернуться к отцу и на коленях молить о прощении или же покончить с собой, чтобы искупить свой грех.
В глазах Шоичи стоят слезы.
- Как по-твоему, кто из них был более жесток? Отец, которому самолюбие не позволило ее отпустить? Или мать, которая предала того, кто так ее любил?
- Мне жаль, Бьякуран-сан, - голос подводит Шоичи, а в его глаза появляется сомнение. Шоичи поднимается и обвивает руками шею Бьякурана, и на этот раз тот его не останавливает. Но и не отвечает на объятие: его руки лениво заброшены на спинку дивана. - Я думаю, Ваша мать не смогла вернуться к своему мужу, потому что не знала как. Ей было слишком стыдно или страшно… Она слишком боялась, что возненавидит Вашего отца за то, что он с ней сделал, несмотря на то, что в глубине души она его любила.
Бьякуран весело смеется и гладит Шоичи по дрожащим плечам, а затем кладет ладонь в изгиб его шеи. Хрупкий, такой хрупкий. Одного удара хватило бы, чтобы оборвать его жизнь.
- Что ж, возможно. Отец был гордым дураком. Я повел бы себя милосерднее к тем, кого люблю. Так что не бойся, Шо-тян. Даже если ты оступишься и подведешь меня, ты все равно останешься моим драгоценным соратником.
От страха Шоичи застывает, даже не дыша. Его сердце колотится так бешено, что Бьякуран наверняка это слышит, нельзя не почувствовать, когда рядом с тобой бьет отбойный молоток. Кровь стынет в жилах.
Шоичи расцепляет руки и встает в полный рост. Его глаза все еще красные, но выражение лица уже сосредоточенное. Он надевает очки и застегивает форму. Слова звучат натянуто, но уверенно. Надо же, какие мы взрослые.
- Я не допущу ошибок, Бьякуран-сан. Я докажу и Вам, и всем остальным, что я заслуживаю быть рядом с Вами.
- Если ты так говоришь, Шо-тян, то мне не о чем волноваться.
И тут Бьякуран делает нечто невероятное для такого человека, каким является, без пяти минут повелитель всего мира мафии. Он встает перед Шоичи на колени, со стороны может показаться, что это знак глубочайшего почтения.
- Бьякуран-сан! Что Вы делаете! Встаньте, пожалуйста! Что, если Вас кто-нибудь увидит! - Пусть видят. Это наше с тобой обещание, Шо-тян, - Бьякуран с улыбкой хватает Шоичи за руку, надевает на нее Солнечное кольцо Маре и целует. – Я поручаю тебе японскую базу Мелоне, Шо-тян. Там все начнется, и там всему будет положен конец.
Под взглядом Бьякурана Шоичи чувствует себя обнаженным. Этот человек видит его насквозь, видит все его планы.
Нет. Невозможно. Он был осторожен!
- Выполни свой долг, а затем скорей возвращайся ко мне. Я буду ждать, Шо-тян!
Шоичи уходит, нервно шаркая ботинками, обнимая себя за живот, хватаясь за стены, чтобы не упасть. За ухом у него все еще заткнута белая анемона.
- Бедный Шо-тян, - весело бормочет Бьякуран, наливая себе очередную чашку чая. – Бедный, бедный Шо-тян, в мире взрослых играть в детские игры…
Сладкий запах меда не слишком хорошо маскирует едкий привкус содержащегося в анемонах гликоцина протоанемонина, яда, который, впрочем, почти полностью нейтрализуется в сочетании с теплой жидкостью. Бьякуран увеличивал дозу постепенно, внимательно следя за реакцией Шоичи, чтобы точно рассчитать следующую порцию.
Он не собирается убивать бедняжку, просто доставить ему некоторые неудобства. Небольшое наказание, систематическое напоминание… физическое доказательство того, насколько благополучие Шоичи зависит от доброй воли Бьякурана.
В этот раз он, кажется, зашел слишком далеко. Но ничего страшного. Вдали от него, за шесть тысяч миль, Шоичи больше не попробует этого страшного чая. Но как у собаки Павлова, ностальгический запах анемон вызовет у Шоичи точно такую же реакцию.
Бьякуран утопит в анемонах всю лабораторию Шоичи.
Ожидание.
Но еще и отречение.
И умирающая надежда.
Все значения одновременно. Шоичи предаст его. Это неизбежно.
Но Бьякуран великодушен, он умеет прощать. Пусть Шоичи мечется в своих лабиринтах, пусть надеется. Бьякуран тем временем уничтожит все выходы, кроме одного – того, что ведет к нему. И Шоичи вернется, сам, сломленный духом, податливый, и потянется к нему, как к единственному спасителю.
Лишь тогда Бьякуран примет его в объятья, беспощадно выебет и навсегда сделает своим.