Тяжелые капли бьют по щекам. Кожа горит, а дождь холодный, и Шоичи кажется, что каждая капля оставляет на лице кровавый росчерк.
Они на набережной. С каменной мостовой открывается вид на Сену – река кажется серой, мелкой и грязной. Где-то чуть дальше находится мрачный и величественный Собор Парижской Богоматери, Нотр Дам де Пари, про который Ирие читал в детстве. Когда они проходили мимо, юноше казалось, что сумрачные горгульи провожают его недобрыми взглядами, и дрожь под тонким пиджаком становилась сильнее.
Бьякуран улыбается своим мыслям, а грязно-желтый свет фонарей искажает черты его лица, делая улыбку похожей на ухмылку. Шоичи вспоминает горгулий и холодно ежится. Все вокруг напоминает лихорадочный сон, все, абсолютно: острые углы парапетов, шпили Собора вдалеке, блеск глаз Бьякурана и лицо того несчастного, который сейчас лежит на дне мелкой и скверно пахнущей Сены. Впрочем, несчастному сейчас все равно – в голове у него несколько грамм свинца, а на шее – огромный камень. Шоичи жалко парня и жалко себя, но себя все-таки немного сильнее – пиджак уже насквозь промок, волосы прилипли к щекам и ничерта не видно. Ирие снимает очки и устало закрывает глаза.
За спинами невнятными тенями маячат телохранители Бьякурана – люди в черных костюмах и с целым оружейным магазином за пазухами. Лица – белыми пятнами, ведь без очков Шоичи видит не слишком хорошо, зато ощущает прекрасно. Страх и почти собачья преданность. Когда пинаешь пса, а он на брюхе ползет за тобой, словно умоляя ударить еще раз.
Ирие не по себе. Дождь размазывает по мостовой чужую кровь – зрелище, к которому юноша никак не может привыкнуть. Бьякуран мурлычет что-то себе под нос, как будто не человека убил, а раздавил таракана. Хотя Шоичи сомневается, что люди в системе рейтингов босса стоят выше этих насекомых.
- Идем, Шо-тян? – И Шоичи покорно плетется следом. Бьякуран в строгом черном костюме выглядит непривычно, и Ирие на несколько мгновений теряет связь с миром. Кровь, горгульи, Сена, пистолет, бледное лицо с широко распахнутыми глазами…

В гостинице сухо и тепло. Персонал на входе тактично опускает глаза, но Шоичи спиной чувствует цепкие и недоверчивые взгляды. Поводит плечами, как будто пытаясь их стряхнуть – липкие паутинки рассыпаются и оседают на дорогом ковре пятнами грязи.
Потом Шоичи долго стоит под душем, пытаясь смыть с себя затхлый запах Сены. Париж уже надоел, Париж подкатывает к горлу тугим комком – хочется выплюнуть и вернуться назад в Японию, в свою лабораторию. Здесь все совсем по-другому. Город, в который съезжаются толпы туристов, встретил их нескончаемым ливнем и серостью, знаменитая Эйфелева башня кажется Шоичи глупой и безвкусной железкой, обмотанной елочной гирляндой, а узкие улочки вызывают неконтролируемый приступ клаустрофобии.
Шоичи забирается под одеяло и надевает наушники. Музыка отгоняет привязавшихся горгулий с голодными взглядами, смывает из памяти горькие кошмары, как несколькими часами ранее дождь кровь с набережной, и Ирие медленно проваливается в сон.

Его будят чьи-то руки, стаскивающие с головы наушники, и Ирие, не проснувшись толком, надеется, что это Цервелло. Сейчас будет привычное: «Вы так усердно работали над отчетом», Шоичи как-нибудь отшутится, и все, нет больше Франции, нет мертвых тел и бесконечного дождя…
- Шо-тян.
Юноша мысленно чертыхается и открывает глаза. Картинка плывет, Шоичи протягивает руку, чтобы взять очки, но запястье перехватывает Бьякуран. Ирие растерянно моргает, но сопротивляться не пытается. Мало ли, какие причуды могли прийти в голову боссу.
Бьякуран разжимает пальцы и садится на край кровати.
- У него был пистолет с глушителем. Мальчишка перепутал номера, а мои парни не успели вовремя заметить. – Голос у Бьякурана мягкий, с бархатистыми нотками, как будто сказку рассказывает, и Шоичи не сразу понимает, что он имеет в виду. Свет выключен, но из коридора в комнату пробивается вялый лучик света, освещая бесформенную кучу тряпья на входе. Тогда до Ирие доходит, что это не тряпье, это человек лежит. Тени обращаются хищниками, кровь истерически бьется в висках.
- То есть как? – по-детски глупо спрашивает Шоичи. Бьякуран улыбается, но теперь в его улыбке только жестокость и боль.
- Все хорошо, Шо-тян, он не успел выстрелить. Сейчас здесь будут заметать следы, а завтра вечером мы полетим в Японию.
Как будто успокаивает. Шоичи не понимает до конца, что его жизнь могла оборваться этой ночью.
Бьякуран встает и протягивает своему капитану руку. Ирие послушно поднимается и идет в номер главы Миллифиоре, стараясь не смотреть на мертвого человека у входа. Тошнота подкатывает к горлу, и Шоичи даже рад, что забыл взять очки со столика.

Второй раз его будят голоса. Шоичи неловко поднимается и, пошатываясь, выходит в коридор, натыкаясь на стоящего у двери Бьякурана и кого-то из рядовых – высокого стройного мужчину с длинными темными волосами. Спросонья он не понимает, что происходит, только улыбка Бьякурана выглядит надломленной, а в глазах еще больше холода, чем обычно.
- …мы решим эту проблему, - говорит мужчина и смотрит на Ирие в упор.
Все произошедшее дальше напоминает дурной липкий кошмар. Позади раздается шорох – Шоичи оборачивается, пуля врезается в наушники, висящие на шее, только потом раздается оглушительно громкий хлопок – на этот раз пистолет без глушителя. Ирие прижимает к шее ладонь и приседает, то ли от неожиданности, то ли от острой боли, а невысокий парень в ветровке приставляет к своему виску дуло и нажимает на курок еще раз. Бьякуран втаскивает Шоичи в номер и захлопывает в дверь, коротко шепнув рядовому: «Разберись», и в ту же секунду в коридоре раздаются щелчки замков и возмущенные голоса, перерастающие в полные ужаса крики. Ирие сам хочет кричать, но Бьякуран зажимает ему рот.
Некоторое время они молчат, потом Бьякуран отпускает Шоичи и нервно смеется.
- Не могу понять, Шо-тян, то ли ты катастрофически везуч, то ли наоборот – паранормально неудачлив…
Тонкие пальцы по-хозяйски стаскивают с шеи остатки наушников – Ирие только шипит от боли, когда Бьякуран вынимает из раны пластиковые осколки. Ничего серьезного, в этом юноша не сомневается, но все равно больно и страшно. Очень страшно.
- Похоже, все пошло немного не по плану, - спокойно говорит глава Миллифоре. – И нам придется вылететь немного позже. И, пожалуй, сменить отель…
А Шоичи чувствует, как подступает истерика, и уже не может сдержать нервную дрожь и слезы. Он никогда не считал себя особо устойчивым к потрясениям, и сейчас пугающе сильно осознает это. Бьякуран прижимает его к себе и лишь снисходительно улыбается, чувствуя, как вздрагивают от беззвучных рыданий плечи Шоичи.

Из окон их нового отеля виден Собор и узкая змейка-Сена, прерываемая богато украшенными полосками мостов. По грязно-серой реке плавают теплоходы с сотнями любопытных туристов, которые, наверное, и не подозревают, что на дне знаменитой парижской реки лежит мертвое человеческое тело…
Шоичи вздрагивает и прогоняет навязчивые мысли, которые ворохом роятся вокруг, не желая отпускать юношу. Его наушники пришли в негодность, да и не стал бы Ирие их надевать – теперь он чутко прислушивается к любому звуку, будь то случайные шаги в коридоре или хлопанье голубиных крыльев за окном.
Бьякуран куда-то ушел, прихватив с собой высокого длинноволосого мужчину, а Шоичи вручил ударную дозу успокоительного и велел выспаться. Ирие с трудом воспринимает окружающую действительность, но стоит ему закрыть глаза, как голову мгновенно начинают разрывать кошмары и видения. Час он проводит, размышляя над философским вопросом «А что бы было, если…», окончательно загоняет себя в истерическое состояние и долго сидит, поджав ноги и глядя в окно на просыпающийся Париж.
Когда в оконное стекло снова начинает биться дождь, возвращается Бьякуран. Шоичи смотрит на него, полуприкрыв веки и почти не удивляется, видя на белоснежной рубашке босса россыпь кровавых брызг.
- Завтра мы будем в Японии, Шо-тян. – Бьякуран тянет слова, произнося их нараспев, и его голос успокаивает Шоичи. Ирие улыбается, а глава Миллифоре стаскивает с себя испорченную рубашку и подходит близко – так близко, что Шоичи чувствует легкий запах холода, цветов и крови.
Пальцы скользят по шее, и юноша покорно поворачивает голову. Рана, заклеенная пластырем, почти не болит, или просто Шоичи перестал чувствовать боль – вместе со страхом куда-то исчезают практически все чувства. Бьякуран легко касается губами кожи – холодное дыхание почти обжигает.
Все становится на свои места, истерика разжимает ледяные когти.
- Они были совсем как Вонгола, Шо-тян, - шепчет Бьякуран. – Такие маленькие и самоуверенные. Пытались спасти своего босса, а он пытался спасти их, представляешь?
Ирие представляет. Бьякуран целует его, и Шоичи воспринимает это как должное, вот только он устал, слишком сильно устал, чтобы что-нибудь делать.
Бьякуран смеется и ложится рядом, перебирая взъерошенные рыжие волосы.

Перелет Шоичи не помнит. Совсем. Кажется, он проспал всю дорогу, впрочем, наверняка он не знает. Действие таблеток заканчивается, когда Ирие оказывается в японском аэропорту. Еще немного – и его встречает привычный разгром в лаборатории, и он отчасти счастлив, что никто не навел тут порядок.
С ним приходят поздороваться двое Цервелло – Шоичи вымученно улыбается им и просит принести ему наушники. Большие, такие же, как были раньше.