Когда Цуна сражается с Занзасом – бой давно уже начался, он успел едва ли не к самому концу – это прежде всего страшно. Страшно за Цуну; Занзас сильный противник, едва ли не самый сильный из всех, кого Дино видел на своем не таком уж долгом веку. Но то, что происходит сейчас на поле битвы, в которое превратилась вся школа Намимори, – это страшно даже не потому, что Занзас силен. Это страшно потому, что нельзя вмешаться. Дино не привык просто стоять и смотреть; он хорошо освоил роль защитника, спасителя, но никак не стороннего наблюдателя. И невозможность защитить Цуну причиняет ему почти физическую боль, хотя, конечно, кто бы говорил о боли – пока он стоит здесь, там, на арене, его названный младший брат продолжает сражаться. Это противоречие сводит его с ума.
Он думает, что лучше было бы вообще не приходить – но понимает, что обманывает сам себя. Он все равно приехал бы, даже не будь у него Сквало под рукой. К неизвестности Дино привык ещё меньше, чем к роли стороннего наблюдателя.
Он страшно, дико боится за Цуну… но.
Он также верит в него.
И когда Цуна использует технику Точки Прорыва Нуля – Дино верит, что у него все получится. Глаза Цуны сейчас похожи на глаза Мадонны с картин – в них то же необъяснимое, нечеловеческое спокойствие; как будто он знает наперед, что произойдет в дальнейшем. Это сравнение кажется естественным – ведь многие из подлинников этих картин хранятся в фамильном замке Каваллоне, и маленький Дино любил их рассматривать; этот образ идет из самого подсознания, но он ему не удивлен. И когда Занзас наконец побежден – Дино первым улыбается облегченно, но в то же время гордо.
Он действительно рад, что может называть Саваду Цунайеши своим младшим братом.